Бомжи, читающие Чехова

Качканарцы наверняка помнят бомжа Нинку. Она обычно ходила с детской коляской, куда складывала все, что находила на улицах. Вместо косметики пользовалась фломастерами, носила леопардовый старый полушубок и всклокоченную песцовую шапку. Собирались они с товарищами обычно в четвертом микрорайоне. Там были кресла, бездомные жгли костер, обустраивали свой нехитрый быт. Дальше произошло нечто из области чудес.

Вышеупомянутая Нинка познакомилась с местным одиноким пенсионером (ей было 37, ему – 60), который там, где они кучковались, выносил мусор. Ну и забрал он женщину с улицы. Впоследствии они переехали Краснодар. Это, скорее, исключение из правил.

Нинкиным друзьям судьба выпала хуже – кто замерз, кто спился. Одна из читательниц нашей газеты, Римма Викторовна, как раз задала вопрос о бездомных. Где они, сколько, как живут? Мы попытались разобраться.

Антон Петрович Бездомный

Возле мусорных баков трое. Один нетвердо стоит на ногах и пытается напялить на себя извлеченную из недр фуфайку, приговаривая, что она хорошая и теплая. Второй давит жестяные банки, складывая их в пакет. Третий, в капюшоне, достав мешок, похожий на картофельный, достает оттуда… книги. Просматривает их. Несколько штук сразу складывает в рюкзак за спиной.

Две женщины идут мимо и кидают пакеты. Их тут же начинают разбирать.

Подхожу, представляюсь. Один из мужчин сразу отворачивается и, пробурчав что-то нечленораздельное, уходит чуть подальше.

– Толя не будет разговаривать. Во-первых, накатил недавно. Во-вторых, желания общаться с людьми у него давно нет, – поясняет тот самый пожилой мужчина, который только что книги доставал.

Представляется Антоном Петровичем Бездомным. Шутит с долей правды, как выяснилось, вспомнив «Мастера и Маргариту». Назвать бомжем интеллигентного на вид, пусть и не совсем ухоженного человека, язык не поворачивается.

– Я читать обожаю. Всегда любил, с детства. Особенно Чехова уважаю. Не понимаю, как книги можно выбросить, а выкидывают, причем часто. Иной раз своим пробую вечерами читать. Когда слушают, когда в ответ матерятся. На улице мы ночуем редко. У Толика комната есть, поэтому идем в основном к нему. Не работаем. Почему? Да не хотим, вроде же, логично. Я разговоры слушать умею. Те, кто работают, совсем не намного лучше нас живут. Все в долгах, да еще с утра бегут на дядю вкалывать. Детей в садики волокут с утра, им бы спать еще с мамками да папками дома, потом там же среди родных играться, а не в казенном учреждении до вечера сидеть.

Я сам деревенский, мы не так жили. Не смотрите, какой я сейчас стал. Меня раньше уважали, в мусоре не рылся. Но потерял всю семью. Было пять родных людей, а не осталось никого. Квартира была на жене, ее родня меня и попёрла потом. Слабину я дал. Потому что хочется все забыть. День прошел и ладно. Вначале думал выйти на улицу, лечь в снег и заснуть насовсем. Ребята, к слову, и вытащили. Пока с ними. Кстати, документы у меня есть. В мешочке ношу всегда с собой. Опустившимся нищим себя не считаю. Может, по весне на Алтай поеду, если денег насобираю. У меня там родня дальняя живет. Только у меня вкуса к жизни больше нет.

На нас часто смотрят свысока, бахвалятся. Ну-ну. Посмотрел бы я на этих гордых, если бы лишились всего, что есть. Не надо ни от чего зарекаться. Трагедия, как серп пшеницу, людей косит. Я, когда рос, летчиком хотел стать. Никогда не думал, что почти под финал бродяжничать стану. Но пока меня все устраивает, – рассказал Антон Петрович.

В магазине не был восемь лет

Второй из компании (назвался Дмитрием) общается еще более неохотно (я уж не говорю про Толика, который вообще спрятался за гаражами):

– Сколько вам лет?

– 50.

– Давно тут? Работали раньше?

– Работал, там не платили совсем. Перестал уж лет 10 как. Банки вон собираю. Если лето, предлагаю на остановках садоводам помочь. Вскопать там или еще что. За чисто символическую плату. Да мы и без денег не пропадем, привыкли уже. Пожрать всегда можно найти, перекантоваться тоже есть где. Не брезгливые.

– В плане еды как удается выкручиваться?

– Просрочку выбрасывают у магазинов. Мы уже знаем, когда и где. При храме в столовую можем сходить перекусить. Люди еду сейчас практически не выбрасывают. Если пару лет назад еще можно было встретить не до конца съеденные йогурты, сметану, колбасу заветренную, то сейчас нет. Хлеб обычно птицам кидают. А так продуктов в мусорных мешках совсем нет. После праздников и то ничего не выкидывали. Цены выросли? Без понятия, я в магазине восемь лет не был. Тут недавно мужик подошел, сказал, мол, жена умерла. А заготовок полно осталось, выбрасывать жаль. Спросил, не надо ли нам. Вот мы от него 30 банок всего принесли: и огурцы, и варенье, и лечо всякие. Добрый человек, спасибо ему. Лапши еще нам потом приносил, покупал, несколько пакетов. В контейнерах, что на улице стоят, особо нечем поживиться, хотя все просматриваем от и до. В многоэтажках побольше выкидывают, но там не наша территория, не ходим.

– А одежда?

– Одежды тоже меньше стали выбрасывать, но еще встречается, в отличие от еды. Вчера парень молодой пять мешков одежды вынес, видимо, от кого-то осталось. Хорошее все, чистое. Разделили на всех.

– Где ночуете?

– У Толика. Раньше возле труб спал.

– Где свое жилье?

– А, развели меня в свою время. Была однушка в «деревяшке», теперь и той нет.

– Семья?

– Мамка померла, еще когда освободился. Дочки маленькой не стало. С женой с той поры не виделись. Сестра есть, сводная. Но она меня знать не желает. Последний раз орала: «Чтоб ты сдох скорей!» Зачем я такой им нужен?

– Есть желание начать все сначала, делать что-то в этом направлении?

– Нет. Людям я не верю и общаться с ними не хочу. Правильно Толик делает – как видит человека постороннего, уходит тут же.

– Вдруг кто-то захочет помочь?

– Помогли уже одни ухари. Без квартир совсем остался. Нет, мы как-нибудь так. Свободные люди, от расписаний и прочего не зависим. Если кто-то еще верит в сказки, флаг в руки. Я калач тертый.

– Но помог же вот вам мужчина заготовками?

– У него глаза добрые, сразу таких видно. А у большинства злые или пустые.

Перестал бродяжничать и завел хозяйство

Впрочем, дорога наверх может открыться для любого. Порой некоторые из бездом-
ных действительно устают скитаться в непотребном виде.

Например, Сергей. Он уже переехал из Качканара. Это раньше вел асоциальный образ жизни. А потом дал себе слово прекратить.

Когда делал первые шаги в нормальную жизнь, ему рассказали про атамана, который на Урале организовал социальную общину для людей, попавших в трудную жизненную ситуацию.

Трудности были и у него поначалу – некоторые подопечные сбегали из-за сухого закона. Однако потом там уже стало под сотню человек.

Завели хозяйство: кур, свиней, коз, коров. Огород. Подумывали о страусиной ферме. Стали что-то мастерить своими руками.

Приезжали к атаману с последней надеждой со всей области. И мужчины, и женщины. Некоторые заводили семьи и действительно начинали жизнь с чистого листа.

Так и наш Сергей. Поехал. Обжился. Очень все понравилось. Говорил, что там реально помогают людям. Среди воспитанников много тех, которых раньше считали «ничьими». Они как бы жили вне государства: без документов, медицинских справок.

Сергей всегда мечтал жить на земле, заниматься хозяйством. Желание сбылось, пусть и через трудное испытание улицей. Встретил там свою любовь. Женился. Да что там, даже дом построил своими руками, где и проживает с тех пор.

P.S.

Официально «бомжей» в городе семь человек. В процессе рейдов, когда социальные работники развозят горячее питание и одежду по местам, где обычно обитают бездомные, их насчитывается порядка 18. Но у некоторых из них есть место проживания, просто устраивает такой образ жизни. Помочь из него выбраться могут каждому, как говорится, было бы желание!